Примерно год тому назад в моей квартире гостила целая английская делегация: англичане приезжали в Светлогорск на День Независимости Республики Беларусь и решили воспользоваться этой возможностью, чтобы узнать мнение непосредственного участника войны, да к тому же историка, о некоторых малообъяснимых эпизодах начала Второй мировой. Я предложил гостям чаю, и беседа началась…
«Почему Сталин не заключил договор с Англией в 1939 году, а подписал его с фашистской Германией?» – спросили они меня через переводчика. Я им ответил, как это было изложено в ВУЗовских учебниках. Дескать, 15 августа 1939 года английская военная миссия прибыла в Москву без всяких полномочий, что переговоры сорвались из-за взаимных подозрений и неуступчивости. И еще добавил, что нашей разведкой было обнаружено, что англичане тайно ведут переговоры с Германией.
Гости молча выслушали мое объяснение, но было видно, что они остались не удовлетворены моим ответом. Да, 23 августа 1939 года советско-германский договор о ненападении был подписан по воле одного человека со вчерашним злейшим врагом «мирового коммунизма» – фашистской Германией. Инициатива исходила от Германии: 20 августа Гитлер обратился с личным посланием к Сталину, предложив принять министра иностранных дел Риббентропа для подписания пакта. «Ранним утром 24 августа 1939 г. Сталин сиял, – писал по этому поводу в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев. – «Гитлер хочет обвести нас вокруг пальца, – сказал Сталин, – но, я думаю, мы его перехитрили. Этот документ (…) дает нам свободу рук в отношении Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Финляндии. (…) Германия оказывается в стороне».
А вот как описывает эти же события английский писатель Энтони Бивор в книге «Сталинград»: «24 августа Риббентроп доложил Гитлеру, что советско-германский договор подписан. Гитлер пришел в восторг и сказал, что теперь Сталин у него в руках». «Сталин не угадал и не предвидел, что пакт 1939 года, который он считал своей большой хитростью, будет нарушен еще более хитрым противником», – писала дочь Сталина Светлана Аллилуева.
«Почему же Сталин репрессировал перед войной большую часть высокопоставленных военных кадров?», – задали мне вопрос англичане. Да, я помню, как в конце 30-ых годов мы, школьники, в учебниках заклеивали портреты Тухачевского, Якира, Уборевича, Гамарника, Егорова, Блюхера... Были репрессированы 154 из 186 командиров дивизий! Всего пострадал 36671 военный командир и политработник в армии.
«Сталинская политика накануне войны, как внешняя, так и внутренняя, была выведена из-под контроля общества, – сказал я. – У вас, англичан, все вопросы решаются в парламенте, а у нас не было гражданского общества. В стране существовала диктатура личности, а при каждой диктатуре существуют просчеты и ошибки». К тому же Сталин подозрительно относился к военным кадрам и боялся заговора среди военных – самой организованной части населения.
«Почему Москва, получив не менее сотни сообщений о готовности нападения Германии на СССР, так и не предприняла по-настоящему действенных мер?», – спросили мои гости.
Действительно, просчеты в определении времени нападения гитлеровской армии на СССР повлекли огромные жертвы. Да и финская война, которая продолжалась с 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940-го показала неподготовленность Красной Армии: из-за отсутствия умелых командиров наши войска понесли большие потери. Сталин полагал, что страна будет готова сражаться с фашистской Германией лишь в начале 1943 года, всеми возможными способами оттягивая неизбежное. Пограничникам был дан наказ «не поддаваться никаким провокациям». Наша разведка информировала руководство страны о сосредоточении немецких войск на наших границах, но начальник ГРУ Ф.И. Голиков докладывал Сталину, что сообщения разведчиков, скорее всего, являются провокационными.
«Были тревожные сообщения и от вас, англичан, но Сталин недолюбливал Черчилля и считал информацию о готовящемся нападении Германии на СССР английской провокацией».
Поинтересовались гости и моим мнением по поводу причин тяжелых поражений Красной Армии в начальный период войны. Я в ответ процитировал им маршала К.К. Рокоссовского: «Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать Генеральный штаб и командование КОВО, никаких изменений у нас не произошло, – пишет он в мемуарах «Солдатский долг». – Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа (…) Если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны. Многие соединения не имели положенного комплекта боеприпасов, самолеты были неразумно сосредоточены на аэродромах, расположенных в приграничной полосе. Многим командирам не хватило смелости взять на себя ответственность в создавшейся обстановке. Все ждали указания свыше».
22 июня мы потеряли 1811 самолетов, причем 1489 из них были сожжены на аэродромах. Немцы потеряли в этот день 35 самолетов. На шестой день войны немцы заняли Минск. К середине июля 28 советских дивизий оказались в окружении и не вышли из него. Стало очевидно, что одна только кадровая армия с врагом справиться не может. Была объявлена мобилизация, в строй становились все, кто мог. В военкоматах выстраивались длинные очереди добровольцев. В народное ополчение подали заявления свыше 4 миллионов человек. Советский Союз вел справедливую освободительную Отечественную войну. На примере Белоруссии фашисты получили вооруженное сопротивление. В начале июля 1941 года на Буйничском поле, в шести километрах от Могилева, занял позицию 338-й полк С.Ф. Кутепова. Немецкий генерал Гудериан послал на Могилев 500 танков, желая сходу взять город, но кутеповцы дали достойный отпор, подбив 40 фашистских танков и уничтожив 8 тысяч солдат и офицеров. Могилев на три дня задержал наступление немцев. В конце концов, фашисты окружили город, который сопротивлялся затем ещё 23 дня. Танковые потери вермахта под Могилевом составили 157 единиц. Шесть героических дней на подступах к Гомелю шли тяжелые кровопролитные бои. Вели гомельчане вооруженную борьбу с врагом партизанскими отрядами. В первый же день войны в Октябрьском районе был создан партизанский отряд под руководством Т.П. Бумажкова и Ф.И. Павловского. А 6 декабря 1941 года Красная Армия нанесла мощный удар немецко-фашистским войскам под Москвой. Гитлеровский план «молниеносной войны» был сорван…
Беседа за чаем продолжалась уже более двух часов. Улучив момент, я через переводчика и сам задал вопрос английским гостям. Напомнив, что ещё 26 мая 1942 года был подписан советско-британский договор о союзе в войне против Германии, по которому начались поставки вооружения и продовольствия в Советский Союз, с США и Англией достигнуты договорённости об открытии второго фронта, я попросил моих собеседников объяснить мне причины, по которым открытие этого самого фронта постоянно откладывалось и переносилось на более поздние сроки. Ведь до 70% немецких войск были прикованы к СССР! Мы, солдаты, каждый день с нетерпением ожидали помощи англо-американских войск. Почему же союзники вместо обещанного 1942-го открыли второй фронт лишь в июне 1944 года?
«Наша страна воевала с Германией, начиная с 1939 года, – ответил мне один из гостей. – Британские войска были связаны военными действиями в Северной Африке, и для открытия «второго фронта» в Европе в 1942 году не было никакой возможности».
Ну, что тут возразить… Я лишь заметил моим гостям, что основные военные действия Второй мировой проходили всё же в Европе, а их защита североафриканских колоний воспринималась нами как достаточно странная война.
В заключение хотел бы пожелать, чтобы и английская молодёжь не забывала, что во время Второй мировой мы были союзниками, а главную роль в разгроме фашистской Германии сыграл всё же Советский Союз. И чтобы наши руководители укрепляли дружбу между нашими народами и государствами.
Николай Иванович Толокнов, историк, ветеран Великой Отечественной войны