День Защитника Отечества, 23 февраля, в наше время почти утратил всякую смысловую связь с событиями советской эпохи, и для большинства граждан стран бывшего СССР означает уже не столько День Рождения Красной Армии, сколько День настоящих мужчин. Защитников в самом широком смысле этого слова. В канун праздника я встретился с таким человеком…
«Здравствуйте. Проходите, прошу вас», – отставной старший прапорщик Советской армии Василий Александрович Дьяконов встречает меня в тамбуре у двери квартиры в одном из домов Молодёжного микрорайона. На полувоенном френче несколько десятков орденов и медалей, пожатие сухонькой руки неожиданно крепкое и уверенное. Проходим в двухкомнатную квартиру, где нас встречает супруга Василия Александровича Татьяна Петровна, предлагает кофе, чай, печенье. По моей просьбе ветеран начинает рассказывать о своей жизни: о полуголодном детстве в многодетной семье «раскулаченных», об отрочестве, о перипетиях военной службы в пехоте.
«Я в первый класс ходил в школу за 4 километра, – вспоминает Василий Александрович. – В тёплое время – босиком, потому что нечего было надеть, весной и осенью – в лаптях, зимой в валенках. Хлеба не было, мать давала с собой в школу несколько вареных картошин. А с пятого класса ходил в школу за 10 километров…»
В семье Дьяконовых было шестеро детей: пять мальчиков и девочка. Обычная русская крестьянская семья. Не зажиточная, но и не голытьба. Когда в начале 30-х годов начали образовывать колхозы, Дьяконовы решили повременить отдавать своё хозяйство в общий котёл, осмотреться. Но оказалось, что принцип «кто не с нами – тот против нас» уже широко применялся в деревенской глубинке…
«Помню, лежу больной в избе на полу: комнатка была маленькая, дети спали все вместе на полу, на матрасах, под одним одеялом, – рассказывает ветеран. – И вот заходят три или четыре человека в кожанках, с револьверами: «Вы раскулачены». Забрали коня, корову, поросёнка, овец. Только кур несколько оставили. Даже старый буфет, где хранили посуду и смену белья, забрали. Всё из него выкинули и каким-то беднякам отдали. В амбаре стояло несколько мешков семян – все забрали, ничего не оставили. Мать валялась в ногах: «Что вы делаете?! У нас столько детей!», но те лишь твердили: «Ничего не знаем!» Земля-то осталась, но что на ней сделаешь без коня, без семян… Собирали и ели траву… Один из моих братьев умер от голода».
В боях Второй мировой принимали участие трое братьев Дьяконовых: самый старший, Иван, был призван в РККА ещё в 1938 году, служил и воевал на Тихом океане; 20-летнего Вениамина призвали в мае 1942-го, а уже через год стало известно, что он погиб смертью храбрых в Сталинградской битве.
«Меня призвали в армию в 17 лет, – говорит Василий Александрович, который в свои 84 года выглядит как минимум на 15 лет моложе. – В августе 1944-го исполнилось, а в ноябре уже получил повестку в военкомат. Мой старенький отец на проводы нашёл где-то початую «чекушку» водки, налил по рюмочке. Я выпил и меня тут же вырвало – я ж до того момента спиртного в рот не брал».
В военкомате будущих красноармейцев построили в походную шеренгу – и в путь: до ближайшей железнодорожной станции Пинюг было 50 километров.
«Шли почти сутки пешком, – вспоминает Дьяконов. – В то время никакой техники у нас не было, в колхозе из всего транспорта лошади только были, да и те худые! На станции погрузили нас в вагоны-теплушки с нарами из неструганных досок в два яруса. Посреди вагона – чугунная печка для обогрева. Ни постелей, ничего… На голых нарах этих ехали несколько суток».
Ранним морозным ноябрьским утром новобранцы прибыли на отдалённый полустанок, откуда им предстояло пройти порядка 30 километров к месту учёбы, расположению 47-го учебно-запасного стрелкового полка 48-й учебно-запасной стрелковой дивизии Уральского военного округа.
«Холодина была градусов 30, аж туман стоял, – рассказывает Василий Александрович. – И снова шли почти целый день через лес. Пришли к землянкам, над которыми висел транспарант из старых газет: «Добро пожаловать, молодое пополнение!»
Местность была холмистая, в низине меж холмов протекала река, возле которой стояла банная палатка. Наверху, в учебном полку, почти всё было в землянках, только кухня, где готовили еду на всех, размещалась в бараке.
«Каждая рота располагалась в своей землянке с двухярусными нарами, – говорит ветеран. – Учитывая, что в роте было 4 взвода по 40 человек в каждом, можно было себе представить размеры этой огромной землянки. Да ещё и ленкомната в каждой была»!
Питались тут же, в землянках. Еду в вёдрах приносили «заготовщики», которые были в каждом отделении, и раскладывали в миски, сделанные из жестянок от американской тушёнки. Хлеба давали по одной булке на 11 человек отделения.
«Делили хлеб по очереди: сегодня режу я, завтра другой, – вспоминает Дьяконов. – Потом один отворачивался и его спрашивали «кому этот кусок?». Он отвечал, положим, «Дьяконову», «Иванову», «Петрову»… Оставшиеся крошки доставались в награду хлеборезу».
Целыми днями в «учебке» шли занятия: по строевой подготовке, по тактике, штыковому бою. Вечерами новобранцы изучали материальную часть различного оружия. По выходным командиры устраивали для своих подчинённых марш-броски с полной выкладкой на лыжах, а когда потеплело – пешком.
«30 мая 1945 года нас подняли по тревоге, выдали вещмешки, фляги и повели на станцию, где снова погрузили в вагоны-теплушки, – рассказывает Василий Александрович. – Эшелон за эшелоном шли теперь на восток: вся железная дорога была забита этими эшелонами. Сколько ехали – я уж и не помню. Рано утром остановились, смотрим – степь да степь кругом, ничего не видно! Железнодорожный тупик какой-то. Потом разглядели вдали несколько юрт».
Так красноармеец Василий Дьяконов вместе со своими сослуживцами оказался в монгольском городе Чойбалсан, где прибывших распределили по ротам армий Забайкальского фронта.
«Я попал в 490-й стрелковый Минский орденов Кутузова и Александра Невского полк 192-й стрелковой Оршанской Краснознамённой дивизии, входившей в 39-ю общевойсковую ударную армию, – вспоминает ветеран. – Снова начались усиленные занятия по строевой подготовке, рукопашному бою. Спали в маленьких палатках по 4 человека – шинель служила и постелью, и одеялом, а под голову клали вещмешок с пустым котелком».
Вскоре красноармейцам объявили, что им предстоит дальний поход через пустыню Гоби к китайской границе. Железной дороги через Монголию не было, а потому 700-километровый путь предстояло проделать пешком.
«Поход был неописуемо тяжёлым, изнурительным, – продолжает свой рассказ Василий Александрович. – Жара, воды нету, на сотни километров вокруг ни кустика, ни ручейка. Шли с полной выкладкой: с оружием, противогазами, шинелями, с левого боку к ремню пристёгнуты гранаты, с правого – фляга и малая сапёрная лопата. Шли, такое впечатление, круглые сутки. Солнце обжигало, кожа на щеках и носу сгорала и слезала вместе со слоем грязи. Норма воды была 200-300 грамм на сутки, да и ту не всегда соблюдали. Первые дни шли, ещё потели, а потом уж и потеть перестали – настолько были обезвожены. Привал дадут, а после и встать невозможно, настолько уставали».
Над многокилометровой колонной советских войск стояла такая плотная стена пыли, кто временами закрывала солнце. Пыль толстым слоем оседала на обмундировании, лезла в уши, нос, глаза, песок хрустел на зубах. Почти месяц шли солдаты по просторам Монголии.
«Нас гнали всё вперёд и вперёд: рассчитывали в войне с Японией на внезапность, – вспоминает отставной солдат. – Наконец пришли к границе, расположились в лесистой местности. Нам привезли воды вдоволь напиться, дали отдохнуть. В 3 или 4 часа ночи (9 августа 1945 года – прим. ред.) нас подняли, построили, и командир полка объявил, что Советское правительство объявило войну Японии. Сейчас выступаем…»
Главной преградой был горный хребет Большой Хинган. Японцы считали его непроходимым, а потому на границе Монголии и Маньчжоу-го, по словам Дьяконова, стояли лишь малые заслоны, больших войск не было. Однако наступление для советских войск не было увеселительной прогулкой.
«За первый укрепрайон Солунь воевали три дня – это была настоящая крепость: с подземными ходами, дотами, дзотами, – рассказывает ветеран. – Японцы были вообще фанатики, сражались отчаянно! У этого города нашли ров, в котором было около 500 трупов: мужчин, женщин, детей разных национальностей. Японцы это сделали, чтобы настроить мирное население против Советской армии – представляли это бесчинствами наших солдат».
Потом был освобождён город Ваньемяо, где красноармейцы также нашли несколько сотен убитых мирных жителей. В городах практически не было населения – все прятались.
«И вот когда уже пошёл слух, что Советская армия никого не насилует, не убивает и не грабит (да там и грабить-то было нечего: очень бедно тогда жили китайцы), стали выходить навстречу с красными флагами, с транспарантами «Русский солдат шанго», «хорошо», значит, – говорит Василий Александрович. – Очень кровопролитными были бои за город Мукден, у которого пересекались шоссейные и железные дороги. Три или четыре дня мы его брали. 40000 японских офицеров и солдат там погибло».
По словам ветерана, далее его дивизию отправили «в обход», чтобы ударить вражеским войскам во фланг, но вскоре было объявлено о капитуляции Японии.
«Мы маленько отдохнули, охраняли какие-то фабрики, заводы, чтобы их не взорвали японцы, – рассказывает Дьяконов. – В начале октября нас стали выводить из Китая. Шли в шинелях, в ботинках с обмотками. Шли снова пешком, а поездами вывозили трофеи. Однажды в Китае сели на платформы, но поезд не поехал: не было угля. Вышли к станции Даурия Читинской области. Здесь остатки двух дивизий соединили в одну, 210-ю, а наша 192-я перестала существовать. На срочной службе я отслужил 6 лет и 4 месяца, а потом согласился остаться на сверхсрочную. Уволен в отставку по возрасту 7 ноября 1985 года. От постоянных морозов у меня развилась холодовая аллергия, и врачи посоветовали мне сменить климат. Так я оказался в молодом белорусском городе Светлогорске, получил здесь квартиру. Продолжал работать – в штабе ГО, ДКХ, на почте пенсию разносил. До 75 лет работал».
«По-вашему мнению, государство достаточно делает для поддержки ветеранов?» – спрашиваю я.
«Вполне. Пенсию платят, как участнику войны кое-что доплачивают. На жизнь хватает. Мы же не курим, не пьём, так что ещё и на подарки внукам-правнукам остаётся».
По данным районного Совета ветеранов, на территории Светлогорского района ныне здравствует 161 участник Второй мировой войны.